Сценка.

[vanyar]

В рамках подготовки к игре немного поиграли в текстовом формате. По согласованию с соигроком выкладываю логи.
Беседа Эктариэль, дочери Ингвэ, и Фаниэль, дочери Финвэ, в доме ваниэ на склоне Таниквэтиль.

***



Фаниэль пришла в город ваниар на Таниквэтиле. Она часто приходила туда к родичам своей матери, потому что именно здесь свет Амана казался наиболее ярким, и, сама будучи наполовину ваниар, Фаниэль действительно ощущала духовное родство с этим народом. Более всех ваниарских родичей она полюбила дочь короля Ингвэ — Эктариэль. Эта девушка принадлежала к мудрым, несмотря на свой юный возраст по меркам эльдар, и у нее многому можно было научиться. А кроме того, она родилась в Эндорэ и, хотя жила там не так долго, как родители Фаниэль и другие эльфы старшего поколения, но все же владела определенными знаниями о той части мира, которая всегда интересовала и влекла Фаниэль своей неизведанностью, но, конечно, была для нее недосягаема.
Вот и сейчас Фаниэль пришла, чтобы навестить свою подругу. Она подошла к домику Эктариэль и вдруг услышала негромкое пение, доносившееся из открытого окна. Девушка замерла, очарованная прекрасным пением Эктариэль (ее всегда восхищали дивные голоса ваниар) и прислушалась..
Она поняла, что это не просто прекрасная песня — это плач и поется в нем об утрате, которая произошла в смертных землях Эндорэ.
Она так и стояла неподвижно и слушала, пока песня не закончилась, затем словно очнулась, по прежнему в задумчивости поднялась на крыльцо дома и постучалась в дверь...
— Алатулиэ! — сказала Эктариэль. — Входи, дитя Амана.
Она встала, приветствуя гостью, и отложила арфу, которую, кажется, только обнимала и не играла на ней. Рядом на столе покоились её флейты. Будучи инголмо, Эктариэль охотно давала уроки музыки и в её уединенном домике порой бывали собрания менестрелей.
— Иногда я жалею, — сказала она с улыбкой, — что нельзя играть на арфе и флейте одновременно. И петь при этом. Но что же я! Фаниэль, сестра, что привело тебя?
Фаниэль зашла в дом, с интересом скользнула взглядом по инструментам (ей всегда нравилась музыкальная атмосфера этого домика), улыбнулась сестре и сказала:
— Приветствую, Эктариэль! На самом деле нет никакой особенной причины — просто я захотела повидаться с тобой — вот и пришла.
Она снова взглянула на инструменты:
— Наверное Единый так задумал, что наши способности ограничены и мы не можем справиться со всем в одиночку одновременно, чтобы мы создавали прекрасное вместе с другими. Ты ведь передаешь свое искусство другим — так много учеников ходит к тебе.
Фаниэль помолчала и тихо добавила, глядя Эктариэль в глаза:
— Я случайно услышала, как ты играла и пела сейчас, когда я подходила к твоему дому... Какую-то прекрасную песню об Эндорэ — я не поняла всего, но она затронула мое сердце.. Я никогда раньше не слышала, чтобы ты ее пела. Ты только что написала ее?
— Прекрасную? — переспросила Эктариэль. Лицо её стало печальным. Взглянув в окно, она пропела ещё несколько фраз:

И здесь, среди земель Блаженных,
суждено мне ждать и ждать тебя, мой друг,
И госпожа моя — Ниэнна,
пока сияет звёздный круг.
За гранью мира будем вместе мы, мой друг.

— Я начала складывать её в Эндорэ, — сказала она, помолчав немного. — После того, как отчаялась разыскать друга. Он пропал без следа. Мы решили, что он погиб. Море было уже недалеко в те дни, Поход близился к концу. В Амане я узнала, что погибшие возвращаются. Нужно только подождать, и он выйдет из залов Мандоса. Тогда я оставила песню незаконченной и принялась ждать. Я была терпелива. Я видела, как возвращаются другие, и это укрепляло во мне надежду. Наконец я удивилась, отчего его нет так долго, и отправилась к вратам Мандоса сама, чтобы спросить о нём.
— И что же тебе ответил Владыка Судеб о твоем друге? — тихо спросила Фаниэль (она ждала и боялась ответа — как раз совсем недавно они с матерью говорили о смерти относительно истории Мириэль).
Эктариэль вскинула ладони. Улыбка на её лице напоминала больше гримасу боли.
— Я не спрашивала у Владыки. Ко мне подошёл майа, я заговорила с ним. И он ответил, что фэа, которую я ищу, в Мандосе нет. Нет нигде. И никто не видел эту фэа, даже те квэнди, кто погиб ещё до встречи со Светлым Всадником в Эндорэ. А они какое-то время бродили в Смертных Землях без тел и могли бы увидеть другого такого скитальца... Да, в первый миг я подумала, что должна достучаться до Владыки, он знает... Но потом мне стало страшно. Если я узнаю ответ, он может быть... ужасающим. Сейчас, пока я не знаю правды, у меня остаётся надежда. Я могу надеяться, что эльда по имени Эктар всё ещё в Смертных Землях, без тела, что он вскоре откликнется на призыв и отправится в Аман, в залы Мандоса.
— Прости, что я заговорила об этом...
Фаниэль робко дотронулась до ее плеча, пытаясь поддержать, помолчала, и, с трудом подбирая слова, продолжила:
— Но ведь... валар говорят, что фэа квэнди не могут покинуть Арду до конца ее дней. Значит, его фэа не могла просто исчезнуть из границ этого мира, то есть он в любом случае найдет путь в Мандос и через какое-то время вернется к тебе... Разве не так рассказывают нам Валар? или... ты думаешь, его фэа не покинула тело и он остался в Эндорэ? Мой отец оставил там своего лучшего друга — он считает, что он не погиб, а остался жить в Смертных землях... Но ведь, наверное, Валар не навсегда отвернулись от Эндорэ? Может быть, можно попросить их как-то разыскать тех, кто там остался? Ведь там тоже есть жизнь и свет, а не только тьма... Разве Валар властны не над всей Ардой?
Фаниэль запнулась и нерешительно посмотрела Эктариэль в глаза..
— Прости, если я говорю что-то не то... я, наверное, так мало в этом понимаю..
— Да, — сказала Эктариэль, — говорят, что фэа вечна и неуничтожима. Но также говорят, что бездомная фэа слаба и беззащитна. А в те времена, когда мы ещё не узрели света Древ, мы были слабее и телом, и духом. В Смертных Землях... Фаниэль, там нехорошо. Там много опасностей. И простых, как дикие звери или лесные пожары, и иных, как шёпоты тьмы и чудовища... Я не верю, что Эктар мог просто бросить меня... нас. Он не ушёл бы, никому ничего не сказав. С ним что-то случилось, с живым — или с мёртвым.
Неосознанно Эктариэль взяла свою любимую флейту и крепко сжала её, словно оружие.
— Валар призвали эльфов в Аман, — сказала она печально. — Но они, конечно, никого не будут разыскивать и увозить сюда силой, будто непослушных детей... Иногда меня охватывает ужас. Иногда я думаю, что должна вернуться, вернуться в Смертные земли и снова искать. Теперь я могу и умею куда больше, чем раньше. Эстэль живёт в моём сердце, но разве эстэль означает бездействие?
Нет, эстэль — это не бездействие, — убежденно сказала Фаниэль. Ведь, когда мы создаем что-то (будь то музыка, или живопись, или любое другое произведение), мы воплощаем то, что до того, как стать ощутимым в материальном мире, было лишь в наших мыслях... Но у нас ведь достает сил, чтобы воплотить наши мысли в реальной жизни, притом по большей части это все-таки силы духовные, а не телесные. Значит, если ты сохранишь надежду, будешь верить и ждать, его дух услышит тебя и найдет сюда дорогу, где бы он ни был.
Фаниэль задержала взгляд на флейте, сжатой в руке Эктариэль, и негромко добавила:
— А, если все же он жив и просто заблудился где-то в опасных землях Эндорэ, если б только знать, что его можно разыскать — мне кажется, я бы тоже пошла с тобой.. Ведь несправедливо, чтобы те, кто дорог друг другу разлучались навсегда... Наверняка это тоже искажение и оно неизбежно должно быть исцелено. Ведь в Валиноре почти нет места искажению, значит и Эндорэ можно от него исцелить, ведь это же такая же часть Арды, разве нет?
— О, Фаниэль, дитя Амана, — сказала ваниэ, — что станет с твоей матерью, если Искажение будет окончательно исцелено и Мириэль Тэриндэ вернётся к живым?
Тяжело вздохнув, она опустила голову.
— Прости. Я понимаю, что это жестокие слова... Я слышала, среди Татьяр... среди нолдор были разговоры о том, чтобы отправиться в Смертные Земли. Быть может, кто-то из вашего народа тоже потерял там дорогого друга и хочет найти его?
— Я и сама часто думаю над этим вопросом… Я с самого детства чувствовала ее тень, незримо присутствующую в нашем доме — отец хранит память о ней и это чувствуется, особенно в те редкие моменты, когда Феанаро бывает у нас в гостях. И в нашем доме немало вещей, принадлежавших ей и даже сделанных ее руками… Вот только в детстве я могла не задумываться и просто гнала прочь мысли и чувства, которые не могла до конца осознать, а сейчас уже не получается так… Я ищу ответы, но не нахожу их, и от этого у меня тяжело на душе. Недавно я говорила с мамой об этом — в первый раз откровенно говорила — тяжело было на это решиться. Мама не считает, что Мириэль принесла искажение в своей душе из Эндорэ — она говорит, что изначально в песню мира вплелись неправильные (боюсь сказать: фальшивые ноты). Она говорит, что мир может быть исправлен полностью, только если его полностью разрушить и пересоздать заново… Но, ведь Валар говорят, что и им открыты не все замыслы Единого. Разве не может быть, что у него есть решение, которое до поры не видно и не понятно ни нам, ни Валар? Ведь, как бы не был могущественен Мелькор до сотворения Арды в расцвете своих сил, Единый все равно несоизмеримо сильнее его… В нашем народе тоже очень многие лишились близких и друзей в Эндорэ. И даже мой отец, хотя, конечно, его скорбь хотя бы частично исцелилась в Амане, все же тоскует по Эльвэ — своему лучшему другу. Но разговоры о возвращении — пока только разговоры — я тоже слышала их, но в основном, как мне кажется, они исходят не от тех, кто был участником Великого Похода, а от таких, как я, — тех, кто родился в Амане, но где-то в глубине души мечтает хоть краешком глаза увидеть те таинственные и неизведанные земли, о которых так много рассказывают те, кто там побывал… А скажи, Эктариэль, неужели там не было совсем ничего такого, что стоило бы увидеть своими глазами? Совсем ничего по-настоящему прекрасного? Чего-то такого, чего нельзя найти здесь, в Амане?
Эктариэль улыбнулась.
— Свет звёзд! — сказала она. — И мир в их свете. И тишина ночи. И... сны. Здесь, в Амане, на всём лежит свет Древ, и даже если отправиться в Араман или Арвалин, то и там небо будут озарять отблески. Цветение золота сменяется цветением серебра, и никогда нет ночи. Звёзды порой видны в небе, но Древа затмевают их, и они не так ярки, а голоса их — не так ясны. Квэнди пробудились в ночи, под звёздами. Звёздная ночь осталась на том берегу, словно покинутая подруга из Нэльяр... И ещё: здесь, среди безмятежности, я никогда не видела таких удивительных снов. Казалось бы, всё должно быть наоборот. Плох беспокойный сон, когда тебя защищают лишь высокий частокол и недрёманные дозоры. Но это не так. Я до сих пор складываю песни, отзвуки которых уловила во сне, там, в Смертных Землях.
— Должно быть, настоящая звездная ночь в Эндорэ действительно необыкновенно прекрасна... — Фаниэль мечтательно посмотрела куда-то вдаль. Но... неужели настолько, что многих из Нэльяр даже рассказы Вождей о свете Благословенного края не убедили расстаться с нею?.. Хотелось бы и мне тоже увидеть эту красоту... Значит, в Амане нигде нет такого места, где звезды видны, как в Эндорэ? Даже Тэлери не видят их, путешествуя на своих кораблях? А сны... Что там были за сны? О чем они? Ты говоришь, они были удивительными, но разве тьма и ужас, что окружали вас в Смертных землях, не проникали в них?
— Быть может, — сказала, улыбаясь, Эктариэль. — Признаюсь, мысли Нэльяр часто бывают нам, Миньяр, чужды и непонятны. Но любовь к свету звёзд — общая в сердцах квэнди... Если уйти далеко на север или на юг Амана, звёзды станут ярче. Но сами земли там неприютны, каменисты. В них есть своя красота, но совсем иная, чем красота тёплого озера, в котором отражаются несчётные звёзды, красота лесной опушки в их сиянии... А сны, сны... Фаниэль, они были о другом. Мне трудно объяснить. Прозвучит странно. Казалось, фэа покидает роа, но ненадолго, чтобы вскоре вернуться. И ты идёшь куда-то... или летишь... и становишься всем миром, или мир становится тобой... и красота мира переполняет сердце, так что остаётся только запеть.
— Становишься всем миром, а мир — тобой, — мечтательно и задумчиво повторила Фаниэль. Интересно, возможно и в Амане увидеть такие чудесные сны?.. Я люблю странствовать, но никогда еще не уходила так далеко — в те земли, где звезды ярче… Эктариэль, может быть мы сходим как-нибудь вместе в эти отдаленные земли? Мне бы очень хотелось посмотреть, ведь Эндорэ я вряд ли когда-нибудь увижу… И, может быть, когда-нибудь ты споешь мне песни о тех снах? А еще героические песни. Ведь тебе доводилось самой сражаться? — тихо спросила Фаниэль. Хотя, наверное, тебе не хочется об этом говорить?… моя мама вот этого не любит.
— Думаю, в Лориэне смогут ответить на твой вопрос о снах, — Эктариэль повеселела и почти смеялась. — Мне никогда не хотелось спрашивать об этом. Я чувствую так, что эти сны принадлежали Эндорэ, как свет звёзд. И в Амане нельзя их увидеть, как нельзя увидеть чёрное небо. Но это может быть так только для меня... Для похода в далёкие земли нужно много готовиться. Это не так просто. Но когда-нибудь... почему бы и нет?
Ваниэ помолчала, на несколько мгновений погрузившись в воспоминания.
— Когда-то, — сказала она, — я неплохо стреляла. Но с тех пор как ступила на берег Амана, я не ходила даже на охоту. Моим рукам желанней струны. Но героических песен я тебе не спою! — и она тихо засмеялась. — Это по части Татьяр. Наши Стражи говаривали, что героизму всегда сопутствует чьё-то неразумие, самого ли героя, или тех, кого ему приходится спасать. Там, где всё устроено разумно, нет нужды совершать подвиги.
— Я тоже не люблю охоты, — поморщилась Фаниэль, — мне ужасно жалко зверей, хотя разумом я понимаю, конечно, необходимость и значимость этого занятия... Я тоже, кстати, немного умею стрелять, но применяла это умение только на состязаниях.. если честно, никогда не думала, что могла бы вообще участвовать в какой-нибудь битве... мне больше нравится создавать, а не разрушать. А героические поступки... неужели это тоже искажение, раз они происходят от неразумия? Но ведь они же хороши — может они все же изначально были задуманы в мире, ну, как испытание, например, для достижения большего совершенства, а не появились с диссонансом Мелькора?
— Кто знает? — ответила Эктариэль. — Разве что Валар. Разумней спрашивать у тех, кто действительно знает, сестра моя, а не гадать попусту.